Мое — твое, или Кому не страшен вирус

Сначала пришлось отказаться от рекламы. Потом — от бесплатных пицц за опоздание и бонусов за заказы. Потом — от найма новых сотрудников.

Еще пришлось на время закрыть часть ресторанов, перевести кассиров в курьеры, просить у собственников помещений отсрочки или снижения арендной платы…

Каких только мер не приняли в «Додо», чтобы пережить первый месяц коронакризиса. Только этого всего было мало.

Будущее тревожило неизвестностью. Никто не знал, сколько продлится кризис и какова будет его глубина.

«Додо» — компания независимая, не стоит за ней больших денег или поддержки государства. Рано или поздно собственный запас прочности исчерпается, а значит, действовать нужно на опережение.

Что еще урезать? От чего отказаться в настоящем ради будущего?

Ну ясно, от чего: надо сокращать зарплаты. Они ведь основная статья расходов для любой компании. И многие на фоне пандемии уже так и сделали: сократили зарплаты — за счет сокращения числа сотрудников.

Попросту говоря, взяли людей да и уволили. Арифметика тут простая: меньше сотрудников — меньше зарплат.

Только вот в «Додо» ни с кем не хотели расставаться. Наоборот, каждого — каждого! — в кризис хотели не потерять, а всеми путями сохранить. Но есть ли способ урезать зарплаты, не урезая команды?

Федор Овчинников, основатель «Додо», пытался во что бы то ни стало его найти. И кажется, ему это удалось.

«Друзья, я снижаю собственную зарплату до минимально возможной по закону суммы». Так начиналось сообщение, которое получили все сотрудники управляющей компании «Додо» от Овчинникова.

А заканчивалось сообщение неожиданно: «Я предлагаю каждому, кто захочет, снизить зарплату на ближайшие три месяца в обмен на опцион на акции компании».

Ну и способ, скажете вы. Тоже мне! Да кто в здравом уме на такое пойдет? Кто добровольно откажется от зарплаты ради какого-то там опциона?

Опцион устроен так: его владелец может купить акции компании по заранее определенной цене, а позже — когда компания публичной станет, то есть на биржу выйдет — заработать, продав эти акции намного дороже.

Но выход на биржу дело далекое. Когда он еще будет. Да и будет ли вообще?

Что если компания и пандемию-то не переживет? Или потом возьмет да и обанкротится? Грош цена тогда будет ее акциям, в бесполезные фантики они превратятся. Ну и зачем это все тогда? Ради чего?

Примерно так рассуждали бы там, где работе отдают только время, но не сердце.

В «Додо» многие рассудили иначе. Тут ведь привыкли относиться к компании как к своей.

Ведь часто что твое, а что нет определяется не бумажкой, а отношением. Чувство собственности — это желание сказать «Это мое!» И действовать соответствующе. «Мое!» — это когда над входом в пиццерию перегорела лампочка, а ты, пусть кассир, пусть управляющий, берешь ее да меняешь. Хоть этого и нет в твоих должностных обязанностях.

«Мое!» — это когда тебе не все равно, выживет компания в пандемию или умрет.

Программисты, маркетологи, дизайнеры… Весной непростого 2020 года восемьдесят пять сотрудников «Додо» добровольно снизили себе зарплату, сэкономив тем самым для компании более двадцати миллионов рублей.

Взамен каждый из них получил опцион. Каждый стал хоть крошечным, но совладельцем компании.

Сэкономленные на зарплатах деньги позволили «Додо» продержаться на плаву во время пандемии. А когда она отступила, компания стала расти — еще быстрее, чем прежде.

Когда относишься к чему-то чужому как к своему, рано или поздно оно своим и становится. Когда «твое» становится «моим», когда «я» меняется на «мы», тогда никакие вирусы не страшны.